Читать интересную книгу Душа в чемодане. Записки бортпроводницы - Екатерина Русина

Вдруг нам навстречу едет МАШИНА! Настоящая легковая машина, здесь, посреди глухого поля, едет по остаткам занесенной дороги, ведущей к лиману. Мы застываем в изумлении, машина останавливается рядом с нами, и мужчина в большой меховой шапке спрашивает, что мы тут делаем. Только отвечая на его вопрос, я понимаю всю абсурдность ситуации. Мы обе на грани обморожения, а я рассказываю, что ни разу не видела море, поэтому мы идем к заливу, а вообще мы стюардессы из Москвы. Мужчина без лишних разговоров усаживает нас в машину, и мы двигаемся в сторону аэропорта. Как же радостно снова оказаться в тепле. По пути он спрашивает, откуда мы вообще тут появились и с чего взяли, что до лимана можно дойти пешком в такую погоду. Он несколько удивлен, что мы стюардессы, хоть наши рейсы в Анадырь регулярные, видимо, мало кто чувствует себя здесь туристом и встречается на пути местных жителей. Уже на пороге гостиницы он говорит нам, что до залива около трех километров, а учитывая, что его основная часть еще замерзшая, воды бы мы так и не увидели. А вот шанс остаться где-то в сугробе навсегда у нас, определенно, был. По его словам, дойти обратно мы бы точно не смогли и большая удача, что он как раз ехал по этой дороге, встретить там машину большая редкость. Только тут мы начинаем понимать, как рисковали. Немного придя в себя, начинаем его благодарить. В этот момент я вспоминаю, что у меня на руках носки. Но какое это имеет значение, я могла бы примерзнуть в них в сугробе, и никто бы этого не увидел уже никогда. А этот мужчина вряд ли чему-то удивится, подобрав столичных гостей возле замерзшего залива. Он предлагает нам отведать чукотских деликатесов – мяса лося или оленя. Звучит заманчиво, мы договариваемся о встрече здесь же, вечером. И он на самом деле приезжает в назначенное время и привозит нам по два килограмма мяса, отказавшись брать деньги взамен. Удивительные здесь местные жители! Спасают жизни, дарят мясо.

В гостинице мы с Верой долго отогреваемся у батареи, пьем много чая, едим сладости и недоумеваем, как нам повезло. Второй заход к лиману решено не тестировать. Может, когда-нибудь летом.

Не знаю, можно ли считать, что теперь я побывала на море, я ведь его так и не увидела. Как и не увидела загадочный город Анадырь на краю мира, и грузовые корабли, отправляющиеся куда-нибудь в Канчалан из его морского порта. Не оставляет сомнений хотя бы тот факт, что я побывала на Чукотке. Есть в этом какая-то доля романтики. Две глупые стюардессы на пути к морю. Но разве усидеть в гостиничном номере, когда вокруг такая манящая вечная мерзлота?

Ради интереса мы идем обследовать аэропорт, находим там продуктовый магазин. Тут мне становится ясно, почему еду́ в эту командировку надо брать с собой и почему пассажиры пили так много сока. Килограмм груш здесь стоит четыреста двадцать рублей, шоколадные конфеты также, а литр самого дешевого сока двести рублей. Более того, почти все продукты просроченные. Конечно, может быть, такие цены только в аэропорту, но тем не менее, это ведь безумие!

На следующий день наш «спаситель» вызывается показать нам поселок Угольные Копи, который находится в паре километров от аэропорта. Это так трогательно, он на самом деле был удивлен, что в их местах гостят московские бортпроводники и искренне захотел, чтобы мы полюбили его родной край. Наши коллеги так и не дали о себе знать, и мы не стали на них ориентироваться, поехали на экскурсию вдвоем с Верой. Неожиданно в окне автомобиля снежное поле начинает пестрить разноцветными зданиями, голубо-желтыми пятиэтажками, оказывается, тут ездят настоящие машины и ходят живые люди. Мне так интересно, чем вообще занимаются жители в таком небольшом поселке. Первые семь лет своей жизни я провела в маленьком военном городке Борзя в Забайкалье. Так как мой отец военный – понятно, чем занимались люди в этом месте, все они были военными и были направлены туда служить вместе с семьями. А здесь? Наш «гид» рассказывает нам, что в Угольных Копях раньше находились воинские части, а также в течение практически целого века тут ведется добыча бурого угля для всей Чукотки. В поселке проживает около трех с половиной тысяч человек, есть школа-сад, отделение Почты России, поликлиника – жить можно. И правда, выглядят Копи очень мило и уютно, не считая полуразрушенных двухэтажек на въезде. И ведь живут здесь люди, в этой вечной мерзлоте, учатся, выходят замуж, рожают детей и ничего, вроде, не скучно. Наверное, и я могла бы навсегда остаться в Борзе и никогда не узнать о Боингах и о поселке Угольные Копи.

Наша экскурсия длится недолго, мы снова замерзаем, и мужчина везет нас обратно в гостиницу. Там мы обнаруживаем, наконец, наших коллег, вяло беседующих в коридоре. Мы начинаем бурно рассказывать про наши подвиги последних двух дней, коллеги явно удивлены – что за безумие, выходить из гостиницы в Анадыре на улицу?! Вера – девушка еще более эмоциональная, чем я, от ее смеха закладывает уши, по всей видимости, не только у меня, потому что через десять минут из соседнего номера выходит высокий солидный мужчина в военной форме и просит нас помолчать, так как ему нужно выспаться перед вылетом. Мы смущенно расходимся, но потом еще долго тихо хихикаем в номере вместе с Верой.

Под вечер я понимаю, что простыла, на губе вылезла простуда – видимо, второй день испытаний холодом это уже слишком, за окном все также идет снег, но мне почему-то не грустно. Возможно, экипаж посчитал бы меня ненормальной, но мне тут нравится. Может, это место напоминает мне о детстве, о Забайкалье. А, может, просто радостно от этого спокойствия, тишины, аномального для нас майского снега, а военные самолеты не только не нарушают идиллии, напротив, возвращают меня в «солдатское» прошлое. Где-то рядом красивый город Анадырь, Анадырский залив и Берингово море, хоть я их и не увидела, но я уверена, что мне бы понравилось.

Вера спрашивала у нашего гида, нельзя ли тут купить красной икры, он сказал, что узнает. И вот вечером он приезжает в гостиницу с трехлитровой банкой красной икры. Конечно, за нее Вера уже дает деньги, но цена невероятно низкая для такого объема деликатеса.

Время пролетает так быстро. Вот и звонит будильник – через два часа обратный рейс. Я бы осталась здесь еще. Вдруг резко наступит весна… Я делаю форменную прическу, крашу ногти, сидя на широком подоконнике и жду, когда за окнами появится наш самолет. Буквально за час над аэропортом нависает непроглядный туман, не видно ничего дальше метра от окна. Я слышу, как в коридоре ругаются коллеги – все уверены, что теперь рейс надолго отложится, как это часто бывает на Чукотке. Как выяснилось, это одна из причин, по которой коллеги не любят Анадырь, здесь можно застрять надолго из-за непогоды. Говорят, однажды один из наших экипажей просидел тут месяц…

Время нашего вылета уже прошло, а самолет так и не появился. Туман становится всё гуще. Я начинаю верить, что мы останемся здесь надолго, только нельзя говорить об этом экипажу, а то меня отправят в «Кащенко» сразу после прилета. Меня радует возможная перспектива побыть здесь дольше. Хотя у нас почти не осталось еды, и я немного болею, а экипаж практически бьется в истерике от нежелания оставаться здесь ни одной минутой более. Они просто не увидели, не поняли всей прелести этих мест. Как можно не полюбить Чукотку? Хотя, сидя в гостиничном номере несколько суток, наверное, можно.

Вдруг прямо под нашим окном появляется большой белый нос Боинга 767 – это за нами. Экипаж ликует. Что ж, значит, можно не распускать прическу и тащить чемодан на борт.

Пассажиры еще более оживленные, чем на прямом рейсе, они выпивают сок литрами и едят всё, что им дают. Теперь-то я их хорошо понимаю и мне не жалко наливать сок хоть каждые пять минут. Конечно, пока он не закончится – вот тут могут начаться недовольства. По салону бегают дети, в средней стойке серьезные мужчины беседуют о политике, кто-то спит, кто-то читает, кто-то оживленно разговаривает. А я так устала.

Мы прилетаем в Домодедово поздно вечером восьмого мая. Завтра День Победы и день рождения моей сестры Карины, которую угораздило родиться девятого мая в Германии. Совершенно без сил я добираюсь домой. Мы еще ни разу так надолго не расставались с ребятами. Катя удивленно смотрит на двухкилограммовый кусок лосятины на столе, а я рассказываю, что мы творили на Чукотке. Еще недавно я замерзала в снежном поле, а теперь за окном московская весна с цветущими яблонями. Разве всё это не удивительно?

Мне хотелось бы спать двое суток после этих приключений, но какая-то сила заставляет меня встать рано утром и ехать на парад на Площади Победы. В путеводителе по Москве написано, что станция метро Парк Победы – самая глубокая в московском метрополитене, 84 метра. Эскалатор там такой длинный, что по пути можно прочитать половину путеводителя. Мне нравится в свободное время изучать город, станции метро, кормить уток с Малого Москворецкого моста недалеко от станции Новокузнецкая. После рейса, бывает, совсем нет сил, вот как сейчас, но ведь на улице весна и в Парке Победы играет оркестр, а я это очень люблю, разве можно оставаться дома? Толпятся люди, цветут тюльпаны, развеваются флаги. А в Анадыре сейчас идет снег. Хотелось бы мне, чтобы наш гид из Копей сейчас оказался здесь, погрелся бы на настоящем майском солнце, и я бы провела ему экскурсию по Москве в знак благодарности за его неожиданную помощь. Я долго стою чуть вдали от массы народа и думаю о том, как всё премудро устроено – миллиарды людей живут на этой планете, разбросанные по всему миру, каждый занят своим делом, выполняет какую-то свою роль в этой великой системе под названием «жизнь». Какова вероятность того, что два человека из этой огромной массы окажутся посреди заснеженного поля на Чукотке, а другой человек будет вдруг проезжать мимо? Люди, которые никогда в этой огромной вселенной могли бы не встретиться, сталкиваются в нужное время в нужном месте. Благодаря этому я здесь, смотрю на чудесный парад, вдыхаю аромат белоснежных яблонь. В такие моменты я даже думаю – а, может, Бог всё-таки есть и ничего не происходит зря?